Волчонок

[filita]

Привет.
Как-то сегодня комп себя странно вёл, поэтому спешу выложить недавно написанный рассказ, дабы не погиб вместе с компом...


Двое шли за ней уже некоторое время. Наверное, от остановки автобуса, а может, они даже и ехали с ней в автобусе – она не обратила внимания. Зима, вечереет рано, и почему-то раньше наваливается вечерняя усталость. Уже часов в семь хочется только забиться под одеяло и спать... Тем более, зимняя сессия, между экзаменами – по три дня, три дня непрерывной зубрёжки, не успеешь выдохнуть после одной сдачи, уже на носу вторая... Латынь Света сдала на удивление бодро; старенький препод колебался между «четвёркой» и «пятёркой», посмотрел зачётку и проявил милосердие. В конце недели – история, там так просто не отделаешься. В автобусе она пробовала что-то учить, даже начала писать шпаргалку, но не выдержала, заснула.
- Сосновка! У кого билет до Сосновки? – громко крикнул водитель, и она, поспешно затолкав в сумку учебник, выскочила на остановку.
Фонари не горели. Едва ступив с натоптанной площадки, она провалилась в снег почти по колено. Выругалась, достала фонарик. Под руку попался телефон со сдохшим аккумулятором – забыла зарядить накануне. Мама будет волноваться, она просила позвонить, когда будет подъезжать, чтобы встретить. Можно подумать, что потенциальный бандит или насильник не будет нападать на Светку, если она будет под такой «защитой».
Впрочем, мама не знает, что Светка успела на этот автобус. Она начнёт беспокоиться только через полчаса. Если срезать дорогу лугом, можно успеть...
Обычно зимой она тут не ходила. То ли дело летом, летом не дорога, а благодать – трава под ногами, птички-бабочки, небо голубое и так далее. А сейчас – как в чужой стране. Кругом снег, кое-где торчат мёртвые стебли, и темно совсем...
Может, она бы и не стала срезать путь, но луч фонаря выхватил узкую тропку, так называемую «протопочку» - тут прошло с полдюжины человек, не больше. Но протопочка придала Свете уверенности, и она, поправив сумку, пошла, стараясь ступать в продавленные в снегу следы.
Погоню она заметила минут через десять. Сначала не обратила внимания – вернее, приказала себе не обращать. Ночью (часов семь всего, но зимой, в чистом поле – всё равно что глубокая ночь) у страха глаза велики. Подумаешь, идут. Может, им тоже в Сосновку. А что идут за ней – так дорога-то одна...
Но всё-таки было не по себе. Наконец Свете надоело бояться, она остановилась, делая вид, что шарит в сумке, и стала ждать своих попутчиков. Может, это вообще кто-то знакомый...
Скоро до неё донеслись обрывки разговора. Мужчины, шедшие за ней, переговаривались, даже не понижая голоса.
- По такому снегу не убежит.
- Здесь неподалёку овраг, спрятать можно там. Сумку в прорубь, саму немного снегом присыпем.
- Сегодня ночью синоптики снегопад обещали.
- Мало ли что они наобещают, их больше слушай... Туда, в овраг, всё равно никто не сунется, может, и до весны.
При большом оптимизме можно было решить, что речь идёт вовсе не о ней, Светлане. И что имеется в виду что-то совершенно невенное... Света была оптимисткой. Но не круглой дурочкой. Она захлопнула сумку и, спотыкаясь, быстро пошла дальше.
Надо было собраться с мыслями. Так. Отключить фонарик и броситься бегом с тропы? У них есть свои фонари, так легко не скроешься. Снег по обе стороны тропы глубокий, по нему действительно далеко не убежишь. Где-то в километре лес; человек проходит километр за десять минут, но – летом... Если побежать напрямик...
Она посмотрела в сторону леса и вдруг увидела в темноте две зелёные точки. Какой-то зверь? Собака или волк?
Она слышала рассказы про волков, но как-то в них не верила. В двадцать первом веке не бывает, чтобы человека съел волк. Люди умирают совсем по-другому – под колёсами машин, от инфарктов, а особо невезучих, вот таких, как Светка, находят по весне в оврагах...
Зелёные точки тем временем приближались и увеличивались. Света направила на них луч фонарика и увидела... ну, наверное, всё-таки собаку. Для волка животное было мелковато. В холке, наверное, полметра всего. Собака или даже щенок-подросток.
Был он светло-серый, почти белый, с серым «черпаком» на спине. По виду и стати напоминал немецкую овчарку (или волка), но, скорее всего, был просто дворнягой. Уже не ребенок, но ещё и не взрослый, месяцев десять-двенадцать, прикинула Света. Наверное, бродячий. Возможно, даже опасный, хотя имея за спиной двух убийц, бояться собаки как-то глупо...
Щенок, похоже, решил разуверить её в этом. Он внезапно прыгнул прямо на Свету и сбил её с ног.
Падая в снег, она успела подумать: «Наверное, всё-таки волк», а потом увидела над своим лицом улыбающуюся оскаленную морду. Щенок определённо улыбался: его тёмные губы разошлись в сторону, ярко-розовый язык свесился вниз. Он играл.
- Волчок, - назвала его Света. Подняла руку, коснулась холодной жёсткой шерсти. Волчок коротко тявкнул и, надо полагать, вильнул хвостом.
Конечно, лучше было бы, если бы он был покрупнее. Но на худой конец и такой провожатый сгодится.
- Ты только не убегай, - попросила его Света. И громко добавила, чтобы услышали преследователи: - Волчок, хороший мальчик! Вышел меня встречать? А папа с тобой, да? А ты вперёд побежал?
Она болтала без умолку, вставая. Бросила взгляд на две тёмные фигуры на тропе: они остановились. Два мужика, с намереньем убить, возможно, вооружённые. Что им какая-то собачка? Вот если бы из леса вышел огромный, с ягуара, волк, встал рядом, как в фильме...
Это и тогда не спасло бы Светку.
Темноту прорезала яркая вспышка, раздался грохот. И Волчок, минуту назад обретший имя, молча повалился в снег. На белом боку расцвело красное пятно. Как цветок с чёрной сердцевиной.
Света взвизгнула, упала рядом на колени. Её охватило горе, словно на её глазах застрелили брата.
- Волчок, держись, - она подхватила его на руки, не замечая тяжести, - я тебя не брошу. Сейчас отнесу тебя к ветеринару...
«Что за бред я несу? – спросила здравомыслящая часть сознания. – Во-первых, наш поселковый ветеринар умеет только кастрировать поросят, а тут нужен был бы хирург. Во-вторых, за тобой идут двое человек, которые хотят тебя убить, и, скорее всего, убьют. В-третьих, этот щенок ранен смертельно и, возможно, уже мёртв».
Волчок приоткрыл мутные глаза. Она погладила его по морде, а он захватил её ладонь зубами и слегка сжал. Из укуса потекла кровь.
Света не обиделась на щенка. Наверное, ему было больно, и он пытался защититься. А может, это вообще было рефлекторное сокращение мышц. В любом случае, это движение для Волчка было последним: челюсти щенка разжались и он обвис на руках у Светы мёртвой грудой.
Она медленно положила его на тропу. Убийцы не спеша приближались.
- За что? – спросила она, не гляда на них. – Сволочи, за что? Я понимаю, вам человека убить несложно. Но собаку... Господи, собаку-то за что было убивать? Он же маленький ещё был...
Она начала плакать. Наверное, подсознание не хотело думать о том, что сейчас будет с ней, Светой, и потому так сосредоточилось на гибели Волчка. Она плакала, как плачут по близкому человеку, выла тоненько, по-бабьи, а убийцы подходили всё ближе, и через горе проступала ярость, звериная ненависть.
Когда они были в двух шагах, эта ненависть уже переполнила Свету. Она встала, осторожно, словно боясь её расплескать. Ей случалось читать в книгах, как люди в экстремальных ситуациях открывали в себе невиданную силу. Нужно просто представить себя берсерком. Переплавить адреналин в физическую мощь. Нужно представить себя зверем, и драться. Эти уроды застрелили собаку. Вдвоём напали на одинокую девушку. Они трусы. Их надо испугать; надо показать им безумную ярость, и они убегут. Вот сейчас. Соберись, Светка. Давай. Они убили твоего друга.
Девушка подняла верхнюю губу и зарычала.
В темноте вокруг неё внезапно вспыхнули зелёные огоньки.

- Значит так, Миша, записывай: «Двое, опознанные как Саврасов Пэ Эн и Кожух Вэ Ка...»
- А это точно они?
- Точно-точно, я их давно пасу... «имели намерение совершить насилие над неопознанной пока жертвой»...
- Ну, это не доказано как-то.
- А зачем тогда они одежду сняли? Извращенцы хреновы...
- Ну...
- Баранки гну. Пиши.
- Записал. Дальше.
- «Вблизи леса, прилегающего к посёлку городского типа Сосновке. Жертва попыталась бежать и была застрелена Кожухом Вэ Ка. Пистолет, орудие убийства, был найден в руке тела Кожухова». Или лучше написать «покойного Кожухова»?
- Не знаю.
- Ладно, пиши «тела», так короче. «Из леса вышли волки»...
- Так прямо и писать? Как-то получается... Как в сказке... Ну, будто рассказ какой пишу.
- Ну, можешь написать, что по следам это видно. Раз такой грамотный, сам и сформулируй. «И напали на Саврасова и Кожухова, нанеся им несовместимые с жизнью травмы». Ну и всё.
- Всё?
- Ага.
- Тут ещё следы есть.
- Да тут до хрена следов. Люди проходили этой тропой в деревню и из деревни, да ещё когда нашли трупы, тут зеваки потоптались.
- А это точно были волки?
- Конечно.
- Тут есть маленькие следы. Вроде собачьих.
- Ну, может, волчонок был тоже. Взяли с собой на охоту, чтобы приучался к делу...
- Странно, что Кожухов не стрелял больше.
- Может, и стрелял, да не отстрелялся. Тут же стая была. А волк – он и один, скажу тебе, это не фунт изюма. Я был летом у тестя под Саратовым, выхожу как-то ночью из бани, и вижу за забором – волк! Здоровенный, с телка, стоит, глазами лупает...
Молодой Миша вежливо дослушал рассказ подполковника, время от времени дыша на озябшие руки. Два изуродованных тела накрыли какой-то дерюгой, скорее чтобы скрыть с глаз неприятное зрелище, чем чтобы оказать покойным почтение. Чуть поодаль лежала жертва, соврешенно обнажённое тело. Мише было непонятно, куда делась одежда, но задавать этот вопрос подполковнику было бесполезно. Жертву Миша накрыл чистой простынёй.
Мальчика-подростка с пулевым отверстем в груди было очень жалко.



вот к нему картиночка.