Смерть Короля
Aug. 9th, 2009 09:25 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
filitaAiya!
Не без помощи Кеменкири, давшей ссылку на "КОнцерт по заявкам" Марта Куница начала постепенно вспоминать, что она вообще-то на самом деле эльф Первого Дома. В связи с этим захотелось что-то выложить.
В 2006 собиралась я на игру. Кажется, она называлась "Митрим". Не поехала из-за серьезных проблем, но не в этом суть. В процессе подготовки приглючила я себе Финвэ. А надо сказать, что до этого Финвэ мне не нравился. Но глюк получился хороший, качественный. Был записан и сегодня я наконец решила его вывесить в сеть.
В тот день Форменос был тих и мрачен. Впрочем, он с самого начала был не очень-то весел, наш Оплот Севера, Замок Изгнанников, Цитадель Гордости…
Финвэ бродил по коридорам, то и дело обращая свой взор в очередное окно по южной стороне — к Тириону, куда несколько часов назад ускакал Феанаро. Он поехал один, в этом было последнее упрямство: он не мог не поехать, но на нас, дружину Форменоса, приказ Манвэ не распространялся. Так же, как и на Финвэ.
Ему хотелось, кажется, поехать. Да и мальчикам тоже. И мне. Но мы все промолчали, согласившись с решением Феанаро: он едет один. Феанаро пристегнул к поясу меч (плохая идея — но кто мог бы ему возразить?), вскочил на коня и уехал — в непраздничной одежде, не одев венец с Сильмариллами. А мы долго смотрели на него в окно.
В тот день ничего не ладилось. Испортив заготовку (что с ним случалось крайне редко) Атаринке отложил молот и ушел из кузницы, за ним потянулись Тьелкормо, Каринистро и Амбаруссы. Кано упрямо заканчивал новый кинжал, Майтимо стоял рядом, готовый помочь, если понадобиться. Я сидела на подоконнике, быстрыми штрихами делая набросок Кано. Набросок не получался, кинжал у Кано (а потом и у Майтимо, когда он взялся помогать) тоже.
— Наверное, будет гроза, — сказал Кано, наконец сдавшись и повернувшись спиной к верстаку. — Душно так.
— Это от напряжения, — покачал головой Майтимо. — Мы все волнуемся за отца.
— Эй, Тьелко предлагает съездить к водопаду! — в дверь заглянула рыжая растрепанная голова Амбаруссы-старшего. — Вы с нами?
— Может, не стоит? Мне бы не хотелось оставлять Финвэ, — ответил Майтимо.
— А что будем делать? Сидеть в замке? — Амбарусса недовольно поморщился. — Здесь душно…
— А Финвэ не согласится съездить с нами? — спросил Кано.
— Можно спросить у него. Но вряд ли. Вдруг придут новости от отца.
Как и ожидали, Финвэ отказался. Он словно прислушивался к чему-то, и смотрел сквозь нас. Его мысли кружились вокруг сына, и мне, уже в который раз, стало досадно, что Финвэ любит Феанаро так сильно.
У меня нет детей, но я надеюсь, что, когда они будут, я буду любить их одинаково. Это очень несправедливо, если родители больше любят одного ребенка больше, чем другого. У нас в семье такого не было никогда, и, мне кажется, если бы Финвэ вел себя иначе, судьба нолдор была бы совсем иной.
Да, конечно, Феанаро остался без матери, но все равно — нельзя было допускать, чтобы он настолько затмевал в глазах отца остальных детей. Финвэ любил Феанаро настолько, что любовь эта разрушала — их семью, единство нолдор, наш мир… Финвэ всегда был готов предугадывать и исполнять малейшие желания сына. Даже здесь, в Форменосе, главным был Феанаро — не Финвэ, законный король, а его сын при живом отце. Нет, конечно, Феанаро не собирался отбирать власть, просто Финвэ как-то ушел в тень, предоставив командовать сыну. Мне это казалось жутко неправильным, и я обижалась на Финвэ, очень обижалась, с того самого дня, когда из-за того, что он не помирил своих детей, Феанаро совершил преступление и был изгнан, а мне пришлось уйти из своей семьи, оставить родителей и сестру, преданных Нолофинвэ.
Вот и сейчас — я смотрела на Финвэ, и он казался мне бледным, каким-то словно выцветшим в ярком свете сына. Он ничего не сказал, чтобы облегчить беспокойство внуков, он снова думал о Феанаро — и только о нем.
Не знаю, может, если у меня будет сын, и если он будет горд и упрям, и если он когда-нибудь сделает что-либо подобное… Нет, я не могла представить, чтобы действовала так, как Финвэ.
— Что же, останемся в замке, — сказал Майтимо. — Может, доделаем витраж в Южной башне?
— В таком настроении только за витраж, — проворчал Тьелко. — Точно испортим. Лучше разомнемся во дворе.
Атаринке и его друг мигом принесли ворох тренировочных мечей, они были сделаны из специального сплава — достаточно безопасные, чтобы не нанести серьезных ранений, но и достаточно тяжелые, чтобы приучить руку к настоящему весу меча. Мы разбились на пары и начали тренировку.
Чуть разогревшись, Каринистро предложил новую игру — он и его братья фехтовали куда лучше любого из нас, и он предложил нападать на них по трое или четверо. Мне это показалось каким-то неправильным, и я отказалась. Я сидела в стороне и пыталась делать наброски, но я не настолько художник, чтобы схватывать движение на лету, так что скоро я оставила попытки и начала просто смотреть.
Каринистро отбился от трех и предложил бой с четверыми, но это у него получилось хуже, он получил мечом по ребрам и сел отдохнуть рядом со мной. В круг вышел Атаринке.
Когда одинокий воин мечется из стороны в сторону, отбиваясь от нескольких нападающих, выискивая малейшую брешь в защите, в этом есть что-то очень красивое, и вместе с тем страшное. Атаринке растрепался и раскраснелся, его лицо стало жестоким и в то же время каким-то загнанным, словно бой был — всерьез. Он дрался с четверыми, но в первые же секунды сократил число противников до трех, и минут через десять наконец окончил бой — победителем.
— Попробуешь против пяти? — задорно крикнул Амбарусса-младший.
— О нет, устал, — Атаринке поднял руки. — Тьелко, попробуешь?
— Нет, это не для меня, — Тьелкормо подтянул к себе лук. — Может, лучше посоревнуемся в стрельбе?
— Дайте я попытаюсь, — в круг вошел Майтимо со своими двумя клинками.
То, что он делал, казалось мне невозможным. Он был одновременно везде — и нигде, так что клинки противников не могли его достать. Стремительная рыжая молния, взлет длинных рукавов, танец под аккомпанемент стука мечей — вот что был этот бой. Двое противников вылетело почти сразу, но оставшиеся трое оказались сложной задачей. Они были братьями, и действовали так слаженно, словно отрепетировали все заранее. К тому же они были неплохими бойцами, почти как Семерка.
Это длилось очень долго. Устали не только бойцы, но и мы, зрители. Майтимо тяжело дышал, и мне страшно захотелось взять меч и броситься к нему на подмогу. У Кано, похоже, возникло то же желание. Мы переглянулись с ним и уже потянулись к мечам, когда вдруг нас накрыла темнота…
Я не очень хорошо помню первые минуты, и даже часы этого затмения. Говорят, что эльфы ничего не забывают, и это действительно так, но дело в том, что я в тот момент не была собой в полной мере. Исчез не просто свет. Исчезла какая-то основа жизни, фундамент, на котором все строилось. Вера в незыблемость нашего мира, в силу Валар, в нашу силу, в конце концов – все встало под сомнение. Темнота была такой непроглядной, а ужас, охвативший меня, таким сильным, что я не могла определить, жива я или умерла, стою или лежу, поверженная, на земле, я не знала, здесь ли еще те, кто были рядом со мной до наступления тьмы, или они исчезли, на мгновение мне показалось даже, что нет более ни Форменоса, ни светлого Тириона, что я осталась словно подвешена в темноте, в ставшем густым и жестким воздухе.
Я закричала, и услышала вопль остальных. Да, мы кричали от страха, хотя когда-то считали себя смелыми… Все исчезло — вся наша прошлая жизнь, друзья, мы сами, — осталась только темнота и страх.
И тут раздался голос Финвэ.
— Успокойтесь! — кричал он откуда-то сверху. — Не бойтесь! Посмотрите вверх!
Мы подняли головы и увидели далеко-далеко маленькие точки звезд.
Это был какой-никакой, но все-таки свет. А Финвэ продолжал, и его голос звучал спокойно и уверенно.
— Я видел уже такую темноту, и в ней нет ничего ужасного. Более того, эльфы вполне могут видеть в темноте. Нет причин для паники. Взгляните друг на друга.
Мы робко опустили глаза от звезд. Постепенно в черноте проступали неясные очертания, я узнала высокую фигуру Майтимо и бросилась к нему. Он наклонил голову (я увидела отблески звезд в его рыжих волосах), и я поняла, что он тоже видит меня.
— Это я, Паланис, — я встала рядом с другом, сразу почувствовав себя спокойнее.
— Я вижу, — тихо ответил он.
Да, мы видели, хотя и очень плохо. Все-таки мы были рождены при вечном свете, и наши глаза были совсем не приспособлены к тому, чтобы служить нам в темноте.
— Дело не в том, что нет света, — Финвэ спускался к нам из замка, говоря с нами, чтобы не допустить паники вновь. – Эльдар достаточно того света, который есть в них самих. Он ярче, чем свет от звезд, он надежнее, чем любой источник света, ибо неотъемлем от нас. Вы испуганы, а ведь мы на берегах Куивиэнен писали картины и вышивали при таком освещении.
Ну, до этого нам было далеко. И все-таки непроглядность отступила.
— Куэон пошел за факелами, — сказал Финвэ, наконец оказавшись среди нас, и мы вздохнули с облегчением.
Мы не знали тогда, что темнота — это наименьшее бедствие, с которым нам придется столкнуться.
Куэон был перворожденным, как и Финвэ. Он был пришел с ним в Аман с Куивиэнен и был предводителем его дружины. Он видел в темноте так же, как и его лорд, и потому без труда отыскал факелы и зажег их. Форменос озарился беспокойными, мятущимися огоньками. Мы жались друг к другу, с беспокойством глядя в ту сторону, где были Древа, и мучаясь вопросом — что же все-таки случилось?
— Только бы — ничего — с отцом, — тихо и как-то раздельно, словно молясь, произнес один из Амбарусс.
— Только бы, — прошептала я. — И с мамой. И с Куэнтарэ…
Мне хотелось реветь от страха, или, лучше, вывести из конюшни своего коня и броситься галопом к Тириону.
— Надо узнать, — Атаринке, похоже, был того же мнения. — Я съезжу.
— Погоди, — Финвэ положил ему руку на плечо, вглядываясь в темноту. — Я беспокоюсь за Феанаро не меньше твоего, но ехать пока не стоит… Вы только не пугайтесь, мальчики…
Все обернулись к нему. На бледном лице короля чуть светились его большие серо-зеленые глаза.
— Помните, я рассказывал вам о тварях, которые жили в Эндорэ? Некоторых из них, особенно опасных и злобных, мы иногда чувствовали на расстоянии, — объяснял нам Финвэ, не сводя взгляда с чего-то в темноте. — Так вот, одна из таких тварей — здесь, и направляется сюда.
Раздался чей-то крик, и мы все ринулись за оружием.
— Не стоит, — Финвэ покачал головой. — Я не могу сказать, что это за тварь, но она очень сильна и наверняка быстра, а вы еще плохо видите в темноте. Мы же с Куэоном ее не остановим. Лучше отступить.
Не всем понравилась эта мысль, но никто не посмел спорить. Сейчас Финвэ стал воистину нашим королем — самым мудрым, самым смелым, и его решения не подвергались сомнениям.
Когда строили Форменос, был сделан и тайный ход. Зачем — Феанаро знает. Однако теперь он нам пригодился, ибо тварь двигалась с юга, со стороны главных ворот.
— Но, может, лучше остаться и принять бой? — Атаринке все-таки не выдержал. — Отцу не понравится, что мы так вот бросили крепость. Это не по чести…
— Лучше будет, если он, приехав домой, найдет здесь твое тело? — Финвэ сжал губы. — Да я и не позволяю тебе остаться. Ты поведешь наш народ.
— Я?!
— Да. Возьми факел. Тьелко, Морьо, пойдете рядом, мечи держите наготове. Будьте готовы встретить любую опасность. Амбаруссы, пойдете с флангов, Кано, ты смотришь, чтобы никто не отстал. Нельо, отвечаешь за каждого воина твоего отца. Понятно?
— Да, государь.
— Куэон, поможешь ему. Выступаем.
Финвэ пошел впереди, указывая нам путь. Мы вошли под своды хода, двигаясь быстро, и даже несколько суетливо, потому что теперь и мы начинали что-то ощущать, словно на нас надвигалось что-то огромное и несущее… что? Мы тогда едва знали слово «смерть»…
Остановившись на холме, куда выходил наш ход, мы ждали отставших. Наконец все подтянулись, но куда идти дальше — никто не знал.
— Останемся пока здесь, — сказал Майтимо. — Погасите факелы, они могут выдать нас. Паланис, ты как, привыкла к темноте?
— Не знаю. Кажется, да.
— Цвета различаешь?
— Немного.
— Станешь вместе с Куэоном на страже. Остальным можно сесть и отдохнуть.
В этот момент Атаринке ахнул.
— Мы даже ничего не взяли из сокровищницы!
Майтимо обернулся к нему.
— Там Сильмариллы, — произнес он.
— Они отцу дороже жизни, — Атаринке бросился к ходу, но я буквально повисла на нем:
— Но не _твоей_ же жизни!
Как я перепугалась при мысли, что кто-то из них вернется!
— Вы не должны! — я пыталась загородить ход.
— Атаринке прав, — Майтимо взял в одну руку факел, в другую меч.
— Нет, только не ты! — я тут же попыталась вложить в свой крик другой смысл: — Финвэ ведь приказал тебе отвечать за дружину. Ты не имеешь права ее оставить!
И кто-то неуверенно позвал:
— Государь?
И мы поняли, что Финвэ среди нас нет.
Он был гораздо важнее, чем Форменос, чем Сильмариллы, чем его же собственные приказы. Не только Семерка — все воины схватились за оружие, но Куэон остановил нас голосом спокойным, хоть и полным грусти:
— Нет. Он сам так решил.
— Ты знал, что он остается? Знал, и не сказал нам?
— Он надеялся, что в темноте вы не заметите. Финвэ тоже ведь известно, как дороги Феанаро Сильмариллы, — отвечал нам Куэон. — а также вы все. Он собирался сходить в сокровищницу…
Эльф вдруг умолк, глядя на Форменос.
— Осторожно, — произнес он очень тихо. — Оно здесь.
Мы всмотрелись в замок. Сначала никто ничего не увидел, потом стали различимы… глаза. Несколько слабо светящихся в темноте глаз, где-то на уровне верхней планки ворот. А потом до нас донесся звук ломающегося дерева и разрываемого металла.
Потом скажут «дружина в страхе бежала, оставив государя», и никто из нас не будет отрицать это. Нам действительно было страшно, хотя мы видели — и то плохо — только Унголиант, а ее еще более опасный спутник был для нас скрыт. Да, мы бежали, и мы оставили короля, и, поняв свое предательство, мы не успели на помощь. Ужас сковывал нас, мы едва могли двигаться; кажется, сначала, пока как раз еще можно было что-то сделать, мы просто застыли, словно превратившись в изваяния. Когда же мы наконец пересилили себя и бросились обратно в Форменос, было уже поздно.
Когда мы ворвались в замок, там уже не было никого живого.
Финвэ лежал возле двери в сокровищницу. Его тело было изувечено, словно изломано жестокой силой, но его лицо было спокойным, ясным и величественным.
Потом были слезы, крики, бешенная скачка в Тирион, страшный взгляд Феанаро… Были руки сестры, которая поддерживала меня, когда я, сотрясаясь от рыданий, рассказывала о произошедшем эльдар Тириона. Потом была Клятва (все-таки Сильмариллы оказались для Феанаро важнее, чем его сыновья), потом было Альквалондэ и льды… Но за всем этим не стерлось воспоминание о нем, Финвэ, которого я не любила, которого осуждала и не уважала, которого избегала называть «государь»… Я считала даже, что он недостоин править народом нолдор — о нет, это мы стали недостойны его. Финвэ стал для меня понятен только в последний час его жизни, и только тогда я полюбила его по-настоящему. Лорд, принесший на берег Куивиэнен повесть о Благой Земле, воспылавший, одним из первых Эльдар, любовью к этому краю, которого уже нет и потерян теперь безвозвратно, он погиб вместе с ним.
Славься, мой государь!
Прости меня…
Не без помощи Кеменкири, давшей ссылку на "КОнцерт по заявкам" Марта Куница начала постепенно вспоминать, что она вообще-то на самом деле эльф Первого Дома. В связи с этим захотелось что-то выложить.
В 2006 собиралась я на игру. Кажется, она называлась "Митрим". Не поехала из-за серьезных проблем, но не в этом суть. В процессе подготовки приглючила я себе Финвэ. А надо сказать, что до этого Финвэ мне не нравился. Но глюк получился хороший, качественный. Был записан и сегодня я наконец решила его вывесить в сеть.
В тот день Форменос был тих и мрачен. Впрочем, он с самого начала был не очень-то весел, наш Оплот Севера, Замок Изгнанников, Цитадель Гордости…
Финвэ бродил по коридорам, то и дело обращая свой взор в очередное окно по южной стороне — к Тириону, куда несколько часов назад ускакал Феанаро. Он поехал один, в этом было последнее упрямство: он не мог не поехать, но на нас, дружину Форменоса, приказ Манвэ не распространялся. Так же, как и на Финвэ.
Ему хотелось, кажется, поехать. Да и мальчикам тоже. И мне. Но мы все промолчали, согласившись с решением Феанаро: он едет один. Феанаро пристегнул к поясу меч (плохая идея — но кто мог бы ему возразить?), вскочил на коня и уехал — в непраздничной одежде, не одев венец с Сильмариллами. А мы долго смотрели на него в окно.
В тот день ничего не ладилось. Испортив заготовку (что с ним случалось крайне редко) Атаринке отложил молот и ушел из кузницы, за ним потянулись Тьелкормо, Каринистро и Амбаруссы. Кано упрямо заканчивал новый кинжал, Майтимо стоял рядом, готовый помочь, если понадобиться. Я сидела на подоконнике, быстрыми штрихами делая набросок Кано. Набросок не получался, кинжал у Кано (а потом и у Майтимо, когда он взялся помогать) тоже.
— Наверное, будет гроза, — сказал Кано, наконец сдавшись и повернувшись спиной к верстаку. — Душно так.
— Это от напряжения, — покачал головой Майтимо. — Мы все волнуемся за отца.
— Эй, Тьелко предлагает съездить к водопаду! — в дверь заглянула рыжая растрепанная голова Амбаруссы-старшего. — Вы с нами?
— Может, не стоит? Мне бы не хотелось оставлять Финвэ, — ответил Майтимо.
— А что будем делать? Сидеть в замке? — Амбарусса недовольно поморщился. — Здесь душно…
— А Финвэ не согласится съездить с нами? — спросил Кано.
— Можно спросить у него. Но вряд ли. Вдруг придут новости от отца.
Как и ожидали, Финвэ отказался. Он словно прислушивался к чему-то, и смотрел сквозь нас. Его мысли кружились вокруг сына, и мне, уже в который раз, стало досадно, что Финвэ любит Феанаро так сильно.
У меня нет детей, но я надеюсь, что, когда они будут, я буду любить их одинаково. Это очень несправедливо, если родители больше любят одного ребенка больше, чем другого. У нас в семье такого не было никогда, и, мне кажется, если бы Финвэ вел себя иначе, судьба нолдор была бы совсем иной.
Да, конечно, Феанаро остался без матери, но все равно — нельзя было допускать, чтобы он настолько затмевал в глазах отца остальных детей. Финвэ любил Феанаро настолько, что любовь эта разрушала — их семью, единство нолдор, наш мир… Финвэ всегда был готов предугадывать и исполнять малейшие желания сына. Даже здесь, в Форменосе, главным был Феанаро — не Финвэ, законный король, а его сын при живом отце. Нет, конечно, Феанаро не собирался отбирать власть, просто Финвэ как-то ушел в тень, предоставив командовать сыну. Мне это казалось жутко неправильным, и я обижалась на Финвэ, очень обижалась, с того самого дня, когда из-за того, что он не помирил своих детей, Феанаро совершил преступление и был изгнан, а мне пришлось уйти из своей семьи, оставить родителей и сестру, преданных Нолофинвэ.
Вот и сейчас — я смотрела на Финвэ, и он казался мне бледным, каким-то словно выцветшим в ярком свете сына. Он ничего не сказал, чтобы облегчить беспокойство внуков, он снова думал о Феанаро — и только о нем.
Не знаю, может, если у меня будет сын, и если он будет горд и упрям, и если он когда-нибудь сделает что-либо подобное… Нет, я не могла представить, чтобы действовала так, как Финвэ.
— Что же, останемся в замке, — сказал Майтимо. — Может, доделаем витраж в Южной башне?
— В таком настроении только за витраж, — проворчал Тьелко. — Точно испортим. Лучше разомнемся во дворе.
Атаринке и его друг мигом принесли ворох тренировочных мечей, они были сделаны из специального сплава — достаточно безопасные, чтобы не нанести серьезных ранений, но и достаточно тяжелые, чтобы приучить руку к настоящему весу меча. Мы разбились на пары и начали тренировку.
Чуть разогревшись, Каринистро предложил новую игру — он и его братья фехтовали куда лучше любого из нас, и он предложил нападать на них по трое или четверо. Мне это показалось каким-то неправильным, и я отказалась. Я сидела в стороне и пыталась делать наброски, но я не настолько художник, чтобы схватывать движение на лету, так что скоро я оставила попытки и начала просто смотреть.
Каринистро отбился от трех и предложил бой с четверыми, но это у него получилось хуже, он получил мечом по ребрам и сел отдохнуть рядом со мной. В круг вышел Атаринке.
Когда одинокий воин мечется из стороны в сторону, отбиваясь от нескольких нападающих, выискивая малейшую брешь в защите, в этом есть что-то очень красивое, и вместе с тем страшное. Атаринке растрепался и раскраснелся, его лицо стало жестоким и в то же время каким-то загнанным, словно бой был — всерьез. Он дрался с четверыми, но в первые же секунды сократил число противников до трех, и минут через десять наконец окончил бой — победителем.
— Попробуешь против пяти? — задорно крикнул Амбарусса-младший.
— О нет, устал, — Атаринке поднял руки. — Тьелко, попробуешь?
— Нет, это не для меня, — Тьелкормо подтянул к себе лук. — Может, лучше посоревнуемся в стрельбе?
— Дайте я попытаюсь, — в круг вошел Майтимо со своими двумя клинками.
То, что он делал, казалось мне невозможным. Он был одновременно везде — и нигде, так что клинки противников не могли его достать. Стремительная рыжая молния, взлет длинных рукавов, танец под аккомпанемент стука мечей — вот что был этот бой. Двое противников вылетело почти сразу, но оставшиеся трое оказались сложной задачей. Они были братьями, и действовали так слаженно, словно отрепетировали все заранее. К тому же они были неплохими бойцами, почти как Семерка.
Это длилось очень долго. Устали не только бойцы, но и мы, зрители. Майтимо тяжело дышал, и мне страшно захотелось взять меч и броситься к нему на подмогу. У Кано, похоже, возникло то же желание. Мы переглянулись с ним и уже потянулись к мечам, когда вдруг нас накрыла темнота…
Я не очень хорошо помню первые минуты, и даже часы этого затмения. Говорят, что эльфы ничего не забывают, и это действительно так, но дело в том, что я в тот момент не была собой в полной мере. Исчез не просто свет. Исчезла какая-то основа жизни, фундамент, на котором все строилось. Вера в незыблемость нашего мира, в силу Валар, в нашу силу, в конце концов – все встало под сомнение. Темнота была такой непроглядной, а ужас, охвативший меня, таким сильным, что я не могла определить, жива я или умерла, стою или лежу, поверженная, на земле, я не знала, здесь ли еще те, кто были рядом со мной до наступления тьмы, или они исчезли, на мгновение мне показалось даже, что нет более ни Форменоса, ни светлого Тириона, что я осталась словно подвешена в темноте, в ставшем густым и жестким воздухе.
Я закричала, и услышала вопль остальных. Да, мы кричали от страха, хотя когда-то считали себя смелыми… Все исчезло — вся наша прошлая жизнь, друзья, мы сами, — осталась только темнота и страх.
И тут раздался голос Финвэ.
— Успокойтесь! — кричал он откуда-то сверху. — Не бойтесь! Посмотрите вверх!
Мы подняли головы и увидели далеко-далеко маленькие точки звезд.
Это был какой-никакой, но все-таки свет. А Финвэ продолжал, и его голос звучал спокойно и уверенно.
— Я видел уже такую темноту, и в ней нет ничего ужасного. Более того, эльфы вполне могут видеть в темноте. Нет причин для паники. Взгляните друг на друга.
Мы робко опустили глаза от звезд. Постепенно в черноте проступали неясные очертания, я узнала высокую фигуру Майтимо и бросилась к нему. Он наклонил голову (я увидела отблески звезд в его рыжих волосах), и я поняла, что он тоже видит меня.
— Это я, Паланис, — я встала рядом с другом, сразу почувствовав себя спокойнее.
— Я вижу, — тихо ответил он.
Да, мы видели, хотя и очень плохо. Все-таки мы были рождены при вечном свете, и наши глаза были совсем не приспособлены к тому, чтобы служить нам в темноте.
— Дело не в том, что нет света, — Финвэ спускался к нам из замка, говоря с нами, чтобы не допустить паники вновь. – Эльдар достаточно того света, который есть в них самих. Он ярче, чем свет от звезд, он надежнее, чем любой источник света, ибо неотъемлем от нас. Вы испуганы, а ведь мы на берегах Куивиэнен писали картины и вышивали при таком освещении.
Ну, до этого нам было далеко. И все-таки непроглядность отступила.
— Куэон пошел за факелами, — сказал Финвэ, наконец оказавшись среди нас, и мы вздохнули с облегчением.
Мы не знали тогда, что темнота — это наименьшее бедствие, с которым нам придется столкнуться.
Куэон был перворожденным, как и Финвэ. Он был пришел с ним в Аман с Куивиэнен и был предводителем его дружины. Он видел в темноте так же, как и его лорд, и потому без труда отыскал факелы и зажег их. Форменос озарился беспокойными, мятущимися огоньками. Мы жались друг к другу, с беспокойством глядя в ту сторону, где были Древа, и мучаясь вопросом — что же все-таки случилось?
— Только бы — ничего — с отцом, — тихо и как-то раздельно, словно молясь, произнес один из Амбарусс.
— Только бы, — прошептала я. — И с мамой. И с Куэнтарэ…
Мне хотелось реветь от страха, или, лучше, вывести из конюшни своего коня и броситься галопом к Тириону.
— Надо узнать, — Атаринке, похоже, был того же мнения. — Я съезжу.
— Погоди, — Финвэ положил ему руку на плечо, вглядываясь в темноту. — Я беспокоюсь за Феанаро не меньше твоего, но ехать пока не стоит… Вы только не пугайтесь, мальчики…
Все обернулись к нему. На бледном лице короля чуть светились его большие серо-зеленые глаза.
— Помните, я рассказывал вам о тварях, которые жили в Эндорэ? Некоторых из них, особенно опасных и злобных, мы иногда чувствовали на расстоянии, — объяснял нам Финвэ, не сводя взгляда с чего-то в темноте. — Так вот, одна из таких тварей — здесь, и направляется сюда.
Раздался чей-то крик, и мы все ринулись за оружием.
— Не стоит, — Финвэ покачал головой. — Я не могу сказать, что это за тварь, но она очень сильна и наверняка быстра, а вы еще плохо видите в темноте. Мы же с Куэоном ее не остановим. Лучше отступить.
Не всем понравилась эта мысль, но никто не посмел спорить. Сейчас Финвэ стал воистину нашим королем — самым мудрым, самым смелым, и его решения не подвергались сомнениям.
Когда строили Форменос, был сделан и тайный ход. Зачем — Феанаро знает. Однако теперь он нам пригодился, ибо тварь двигалась с юга, со стороны главных ворот.
— Но, может, лучше остаться и принять бой? — Атаринке все-таки не выдержал. — Отцу не понравится, что мы так вот бросили крепость. Это не по чести…
— Лучше будет, если он, приехав домой, найдет здесь твое тело? — Финвэ сжал губы. — Да я и не позволяю тебе остаться. Ты поведешь наш народ.
— Я?!
— Да. Возьми факел. Тьелко, Морьо, пойдете рядом, мечи держите наготове. Будьте готовы встретить любую опасность. Амбаруссы, пойдете с флангов, Кано, ты смотришь, чтобы никто не отстал. Нельо, отвечаешь за каждого воина твоего отца. Понятно?
— Да, государь.
— Куэон, поможешь ему. Выступаем.
Финвэ пошел впереди, указывая нам путь. Мы вошли под своды хода, двигаясь быстро, и даже несколько суетливо, потому что теперь и мы начинали что-то ощущать, словно на нас надвигалось что-то огромное и несущее… что? Мы тогда едва знали слово «смерть»…
Остановившись на холме, куда выходил наш ход, мы ждали отставших. Наконец все подтянулись, но куда идти дальше — никто не знал.
— Останемся пока здесь, — сказал Майтимо. — Погасите факелы, они могут выдать нас. Паланис, ты как, привыкла к темноте?
— Не знаю. Кажется, да.
— Цвета различаешь?
— Немного.
— Станешь вместе с Куэоном на страже. Остальным можно сесть и отдохнуть.
В этот момент Атаринке ахнул.
— Мы даже ничего не взяли из сокровищницы!
Майтимо обернулся к нему.
— Там Сильмариллы, — произнес он.
— Они отцу дороже жизни, — Атаринке бросился к ходу, но я буквально повисла на нем:
— Но не _твоей_ же жизни!
Как я перепугалась при мысли, что кто-то из них вернется!
— Вы не должны! — я пыталась загородить ход.
— Атаринке прав, — Майтимо взял в одну руку факел, в другую меч.
— Нет, только не ты! — я тут же попыталась вложить в свой крик другой смысл: — Финвэ ведь приказал тебе отвечать за дружину. Ты не имеешь права ее оставить!
И кто-то неуверенно позвал:
— Государь?
И мы поняли, что Финвэ среди нас нет.
Он был гораздо важнее, чем Форменос, чем Сильмариллы, чем его же собственные приказы. Не только Семерка — все воины схватились за оружие, но Куэон остановил нас голосом спокойным, хоть и полным грусти:
— Нет. Он сам так решил.
— Ты знал, что он остается? Знал, и не сказал нам?
— Он надеялся, что в темноте вы не заметите. Финвэ тоже ведь известно, как дороги Феанаро Сильмариллы, — отвечал нам Куэон. — а также вы все. Он собирался сходить в сокровищницу…
Эльф вдруг умолк, глядя на Форменос.
— Осторожно, — произнес он очень тихо. — Оно здесь.
Мы всмотрелись в замок. Сначала никто ничего не увидел, потом стали различимы… глаза. Несколько слабо светящихся в темноте глаз, где-то на уровне верхней планки ворот. А потом до нас донесся звук ломающегося дерева и разрываемого металла.
Потом скажут «дружина в страхе бежала, оставив государя», и никто из нас не будет отрицать это. Нам действительно было страшно, хотя мы видели — и то плохо — только Унголиант, а ее еще более опасный спутник был для нас скрыт. Да, мы бежали, и мы оставили короля, и, поняв свое предательство, мы не успели на помощь. Ужас сковывал нас, мы едва могли двигаться; кажется, сначала, пока как раз еще можно было что-то сделать, мы просто застыли, словно превратившись в изваяния. Когда же мы наконец пересилили себя и бросились обратно в Форменос, было уже поздно.
Когда мы ворвались в замок, там уже не было никого живого.
Финвэ лежал возле двери в сокровищницу. Его тело было изувечено, словно изломано жестокой силой, но его лицо было спокойным, ясным и величественным.
Потом были слезы, крики, бешенная скачка в Тирион, страшный взгляд Феанаро… Были руки сестры, которая поддерживала меня, когда я, сотрясаясь от рыданий, рассказывала о произошедшем эльдар Тириона. Потом была Клятва (все-таки Сильмариллы оказались для Феанаро важнее, чем его сыновья), потом было Альквалондэ и льды… Но за всем этим не стерлось воспоминание о нем, Финвэ, которого я не любила, которого осуждала и не уважала, которого избегала называть «государь»… Я считала даже, что он недостоин править народом нолдор — о нет, это мы стали недостойны его. Финвэ стал для меня понятен только в последний час его жизни, и только тогда я полюбила его по-настоящему. Лорд, принесший на берег Куивиэнен повесть о Благой Земле, воспылавший, одним из первых Эльдар, любовью к этому краю, которого уже нет и потерян теперь безвозвратно, он погиб вместе с ним.
Славься, мой государь!
Прости меня…
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2009-08-30 10:54 pm (UTC)