(no subject)
Aug. 30th, 2008 07:22 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
filitaПривет.
У меня сначала деньги закончились, а потом была гроза. Так что немного торможу.
Сегодня приснилось два сна, после которых мне бы надо обливаться холодным потом и бояться спать еще недели две. Причем пару лет назад я бы так и сделала. Видимо, сказались многочисленные триллеры, отсюда - подробности, до которых доходили немногие режиссеры...
Видимо, надо завязывать с триллерами. Ибо - а зачем мне такое?
— Доброе утро.
Павел кивнул, потом выдавил:
— Доброе утро.
Казалось, ночью он разгружал машины с бетоном вместо того, чтобы спать. Александру подумалось, что ведь наверняка же врачу снится тот же сон, что и ему.
— Скажите, вам лес не снился?
— Нет.
— Просто мне снились вы, и я подумал…
— Что я, в свою очередь, буду видеть во сне вас? У людей не бывает общих снов. Только общие галлюцинации.
— Не верится что-то, — заметил Александр. — Если бывают групповые галлюцинации, почему бы не быть групповым снам?
— Возможно, их существование логически возможно, — кивнул Павел с выражением лица, которое читалось как «никогда не спорь с пациентом, если этот пациент — псих».
— Ладно, проехали, — Александру стало очень неуютно от этого выражения лица. — Чем займемся сегодня? Опять тесты? Кстати, как я справился вчера?
— Неплохо. Я смотрю, вы и выглядите получше. И словно почти не думаете о проблемах на работе.
— Да я вообще о них не думаю, — откровенно сказал Александр. Ну подумаешь, дети плохо выступили. Подумаешь, не занял никаких мест в конкурсе. Невелика потеря. Когда ходишь по лесу с духом и спасаешь от сектантов потенциальную жертву, проблемы на работе кажутся пустяками.
— М-да, — Павел открыл свой блокнот и просмотрел записи.
— Так скоро вы меня выпустите?
— Пока не знаю.
— А в чем дело? Неужели в снах?
— Я понимаю, вы сейчас думаете, что не стоило мне о них рассказывать. Но, возможно, через эти сны ваш мозг передает сигналы о своем бедственном состоянии. А то, что он повторяется…
— Он не повторяется. Он продолжается. Но, доктор, нет ведь ничего особенного в том, чтобы видеть сны! В том числе необычные. Вон Менделееву какая пакость приснилась, что же он, тоже, по-вашему, психом был?
Александр старался говорить весело, но на душе кошки скребли. Действительно дернуло же рассказать…
— Скажем так, — Павел закрыл блокнот, — мне хочется подержать вас под наблюдением. Два или три дня. Выдержите?
— Куда я денусь…
— Чтобы вы не особо страдали, я разрешу вам прогуляться.
— Я вчера был в вашем саду.
— Можете сходить еще раз. Можете также позвонить кому-нибудь из родственников или друзей, чтобы они вас навестили.
— А по больнице можно пройти? — спросил Александр. Ему вдруг пришло в голову, что он может найти здесь что-то очень важное.
— Сомнительное удовольствие, но если хотите… Только не ходите в правое крыло, там у нас буйные.
Видимо, Александра совершенно не считали опасным. Он свободно прошел по коридору, заглянул в одну палату, в другую… И вдруг застыл.
На кровати лежал тот самый мальчик, которого они спасли в деревне.
Александр осторожно огляделся. Никто за ним не наблюдал. Он вошел в палату и потряс мальчика за плечо.
— Эй… просыпайся. Поговорить надо.
Тот распахнул глаза и уставился на Александра шальным взглядом.
— Ты был в деревне? — спросил Александр. И тут же, поняв нелепость вопроса, принялся уточнять: — Деревня такая, посереди леса… Там еще рядом камень такой яйцеобразный. И люди, что в деревне живут, дикие…
— У меня руки были связаны, — сказал вдруг парень. — Я тебя видел. Ты меня нес.
— Да, да! — Александр даже в ладоши хлопнул от полноты чувств. То, что говорил этот парень, подтверждало, что сон был на самом деле не сон! — А кто там еще был? Во сне? Помнишь?
— Много каких-то людей… Они почти ничего не говорили, даже между собой. И еще был один, в зеленой рубашке, он шел рядом с тобой, когда ты меня нес, а потом разрезал мне веревки на руках и ногах.
— Как он выглядел?
— Ростом где-то с меня, волосы темно-русые, глаза вроде карие…
— Да, это он! Йорик!
— Какой Йорик?
— Ну, зовут его так. Слушай, мне надо столько тебе рассказать…
Когда спустя несколько минут Павел заглянул в палату, его встретил дружный крик.
— Иди сюда, — махнул ему рукой Никита. — Мы как раз о тебе говорим.
— Он меня узнал! — торжествующе сообщил Александр.
— Это, конечно, отрадно. Учитывая к тому же, что он столько времени не реагировал на людей.
Павел быстрым шагом подошел к Никите.
— Поднимите, пожалуйста, голову и повернитесь к свету… Я хочу видеть зрачки…
— Ты Йорик, — сообщил ему Никита. — Не отпирайся! Мне Александр уже сказал, что ты отпираешься. Но мы же знаем, кто ты такой! Раз нам двоим снилось одно и то же, значит, тебе тоже это снилось. И ты нас там видел!
— Я только сегодня утром объяснял вашему другу, что групповых сновидений не бывает.
— Тем лучше! Значит, это доказывает то, что это был не сон. Просто мы все были в какой-то другой реальности… Йорик, ты что? Не нужен мне никакой укол!
— Ты что делаешь? — растерянно спросил Александр, глядя, как светло-желтая жидкость исчезает из шприца, перекачиваясь в Никиту. — Ты что ему вколол?
— Успокоительное.
— Зачем?!
— Потому что он в возбужденном состоянии. Александр, вам нужно вернуться в свою палату.
— Но…
Никита смотрел на них обоих ничего не выражающим взглядом. Потом его глаза закрылись, и Павел осторожно уложил его на кровать.
— Послушайте, Александр. Этот больной был в состоянии кататонии. Что-то вроде сна без пробуждения. Никому не удавалось добиться от него реакции, а вы добились. Это замечательно, — Павел сказал это таким тоном, словно сообщал о чем-то весьма прискорбном. — И только поэтому вы до сих пор не изолированы. Что вы наплели мальчику? У вас шизофренический бред, а теперь и Никита полагает, что был с вами в каком-то другом мире. Так что даже не знаю, больше вы ему помогли или навредили… Но на всякий случай вам лучше впредь не видеться.
Александр сник. Врач вызвал санитара, и его проводили в палату. Вскоре туда же пришел Павел. Успевший собраться с мыслями Александр атаковал его с новой силой.
— Я же видел Никиту во сне! Как вы это объясните?
— Так же, как объяснял вам раньше. Когда вас несли, дверь в палату была открыта, и вы его мельком видели. Или видели во сне кого-то другого, но, увидев наяву Никиту, наложили его внешность на образ из сна.
— Ладно, но ведь он же тоже меня узнал!
— Саша, вы понимаете хоть, где находитесь! — Павел вдруг сорвался на крик. — Вы находитесь в психиатрической больнице. Вы только что разговаривали с пациентом этой самой больницы! И то, что вы вдвоем пытаетесь убедить меня, что по ночам вы вместе ходите по лесу, просто не может восприниматься иначе, чем бред!
— Значит, если бы мы были не в больнице, и я бы вам рассказал то же самое, вы бы мне поверили?
— Если бы вы не были в больнице и рассказали мне это, вы бы сюда попали. Особенно после попыток убедить меня, что я тоже хожу с вами по этому лесу.
— Вам нужны доказательства, так? Давайте я их достану… Можно сделать так: вы пойдете к Никите и покажете ему карту. Мне, конечно, не скажете, какую. А я постараюсь ночью выяснить у него. Во сне.
— Мы тут не держим карт.
— Ну тогда город ему загадайте! Или еще что-нибудь…
— Александр, вы несете чушь. Ложитесь, я сделаю вам укол…
— Почему вы не хотите помочь?
Павел замер, не глядя на Александра. Тот повторил еще раз:
— Почему вы не хотите помочь? Во сне Йорик пожертвовал собой, чтобы спасти человека. А после этого много лет помогал людям выбираться из леса. Вы же такой же. Почему вы не хотите помогать?
— Я помогаю, — Павел выпрямился. — Я делаю для вас все возможное. Так же, как для других пациентов. То, что я не хочу участвовать в вашей игре, объясняется не моей черствостью. Просто, приняв ваши правила, я словно придам игре статус законности, и она будет казаться вам еще более реальной. Поэтому…
— Я не о том. Я понимаю, что вы помогаете. В меру сил. Но я же вижу, что вы не хотите это делать.
Судя по лицу доктора, Александр нащупал верный путь.
— Вы делаете это просто из чувства долга, — продолжил он. — Или по привычке. Но на самом деле вы не вкладываете душу в работу. Она больше не доставляет вам удовольствия. Я видел вас в лесу. Можете спорить, но видел. Так вот, там вы были в довольно незавидном положении. Получеловек, полудух, обреченный сотни лет выполнять одно и то же задание. Но вы выполняли его по-другому. И выглядели по-другому. Усталый, да, но другой…
— Послушайте…
— Нет, это вы послушайте. Почему вы отрицаете, что видели нас во сне? Я же точно знаю, что видели!
— Я принимаю снотворное, — покачал головой Павел. — Довольно сильное. После него сны не снятся.
— Или снятся, но вы их не запоминаете.
— Без разницы.
— Разница есть, как вы не понимаете! Получается, вы не обманываете, что не видели нас, вы просто не помните…
— Это бред, — слабо отмахнулся Павел.
— Вы много раз это говорили. Ну что вам стоит проверить? Не принимайте снотворное одну ночь.
— Оно… вы, видимо, никогда не пили снотворного регулярно. Я без него глаз не сомкну.
— Ни на минуту?
— Ну разве на полчаса перед рассветом…
— Этого должно хватить, — Александр старался говорить как можно увереннее и спокойнее. — Вы же сами говорили, что на то, чтобы увидеть сон, много времени не нужно. Давайте договоримся. Если вы не увидите нас во сне, я поверю. Что Йорик и перевал — плод моего воображения, что с Никитой случайно совпало, что у меня шизофренический бред. Во все поверю. И тогда вы сможете меня вылечить. А если вы увидите… Тогда не знаю что. Ну, во всяком случае, мы трое будем знать, что это правда. И в том, и в другом случае это принесет пользу. Мне, вашему пациенту. Вы сделаете это? Чтобы помочь мне?
— Договорились, — Павел быстро протянул руку. Александр пожал ее, ощущая, что сейчас Павел как никогда похож на Йорика.
Александр сел и осмотрелся. Напротив него сидел Никита, Проводника нигде не было видно.
— А где Йорик?
— Пошел разведать путь впереди.
— Ты меня узнаешь? — решил уточнить Александр.
— Да, конечно, — Никита улыбнулся. — Знаешь, я вот о чем подумал. Там в больнице врач сказал, что я ни на что не реагировал. Наверное, все психи, какие есть в больнице, а может, и во всем мире, попадают сюда. Кто здесь умер, тот в нашем мире свихивается совсем. Кто попался, но еще не убит, те впадают в кататонию. А кого Проводник выводит, те выздоравливают.
— Слишком глобально. Ты представляешь, сколько психов в одной нашей больнице?
— Ну, может, ты и прав… Я тут, кстати, поспрашивал Йорика, пока ты спал. Он ничего ни о каком Павле не знает, и даже с трудом понял, что такое психиатрическая больница.
— Притворяется?
— Не знаю. Лицо у него больно честное… Вернется — сам поспрашиваешь.
Проводник вернулся через полчаса.
— Дорога впереди свободна, — сказал он. — Но советую поторопиться.
— Чего ты опасаешься? Мы вроде от деревни далеко уже…
— Здесь есть и другие опасности. И, чем ближе к границе леса, тем их больше.
— Я хотел поговорить…
— Поговорим на ходу.
Александр понял, что Йорик чем-то напуган. Он старался держаться спокойно, но взгляд его постоянно блуждал по сторонам, словно высматривая что-то ужасное.
— Ладно, идем…
Они двинулись через лес, Йорик впереди, за ним Александр и замыкал цепочку Никита. Поскольку Проводник явно не был настроен болтать, Александр решил пока поговорить с мальчиком.
— Как ты попал в психушку?
— Кажется, все началось с того, что мы расстались с моей невестой…
— У тебя была невеста?
— Еще как была! С пятого класса вместе сидели за одной партой. Пожениться решили в девятом. Ждали до выпускного, думали прямо на следующий день сыграть свадьбу. А потом разладилось все как-то…
— Разлюбили?
— Не знаю. Она все думала сначала о платье, потом о том, куда поступать будет, я хотел, чтобы мы вместе поступили в один универ, она отказалась. Говорила все время о какой-то ерунде, с ней стало скучно. Потом мы решили, что надо еще подумать и проверить наши чувства. Даже не знаю, кто это предложил. Кажется, я, но, когда думаю об этом, понимаю, что на мысль навела меня она. Потом ее родители увезли отдыхать куда-то на юг, она не звонила, ничего… А потом мы расстались совсем. Как будто чужие люди. Потом начался первый курс, задавали очень много, требования куда выше, чем в школе, а я еще от переживаний отходил, в общем, первую сессию я чуть не завалил. А ведь я в школе хорошо учился, медалистом был. А тут такой позор. Нервный стал, руки тряслись. Мне казалось, дело в том, что я один, просто привык все время с Олькой, и мне ее не хватало. Весной завел девушку, а в июне, в зачетную неделю, она меня бросила. На экзамен я не пришел, поехал домой, заперся в своей комнате. И понял, что я неудачник. Из универа меня попрут, девушек я больше не интересую. Я с детства привык думать, что у меня будет совсем другая жизнь. Что я женюсь на Ольке, закончу универ с красным дипломом, начну какое-нибудь исследование. Олька мне помогать будет. А оказалось, что все это так, ерунда. Судя по рукам, — Никита показал длинные вертикальные порезы, еще не вполне зажившие, — я пытался покончить с собой, но почему-то ничего не помню. Вообще ничего дальше не помню. А ты как стал психом?
— Я преподаю музыку в средней школе. Знаешь, когда поступал в педагогический, какие-то мечты были, чуть ли не идеология. А попробовал… Нет, не то чтобы совсем плохо, хотя на нервы действует. Просто… Просто как подумаешь о том, что вот твоя жизнь, и вся она будет вот такая — тошно становится. У нас были учителя, которые по пятьдесят лет проработали в школе. Пятьдесят лет ходить на работу в одно и то же место, понимаешь?
— Если бы ты был инженером или там юристом, было бы тоже самое…
— Наверно. Но я понял, что хочу совсем другого… А потом этот конкурс. Был шанс, что меня заметят. Что я буду делать что-то другое, не то, что обычно. Стану руководителем какого-нибудь детского объединения, мы будем выступать, будет интересно… Я танец придумал, хороший танец. Это совсем мне не по профилю, но до участия допускались все желающие. Только там еще участвовала Школа искусств и еще учительница ритмики. И детей мы трое брали из одной нашей школы. Кто у тех преподов занимался, к ним и пошли. А я переделал весь танец, так, чтобы что-то красивое сделать с теми, кто остался. Даже специально взял несколько человек из таких, кого обычно на мероприятия не берут. Зажатых таких, которые на сцене не знают, куда деваться. Я думал, у них все получится. На репетициях все хорошо было. Или мне казалось, что хорошо, потому что я видел то, что хотел. Но на конкурсе ничего не вышло…
— Знаете, в чем ваша беда? — спросил Проводник, до этого внимательно слушавший. — Вы хотите быть великими.
— Вполне нормальное желание, — заметил Никита. — И даже благородное. Стремиться к чему-то высокому…
— Вовсе не благородное. Вы же просто хотите, чтобы вас знали. Чтобы общество признало вас лучше, чем другие. Для вас хуже нет, чем слово «неудачник».
— И это тоже вполне нормально, — запальчиво сказал Никита. — Можно подумать, что тебе бы хотелось быть неудачником.
— Я, наверное, неправильно сказал… — Проводник замолчал, подбирая слова. — Я не знаю, я не так много говорю, тут, в лесу…
— Ну уж скажи как-нибудь, а мы постараемся понять.
— Беда не в том, что вы хотите быть великими. А в том, как вы понимаете величие. Ведь, смотрите, все так неустойчиво… Вот, положим, Саша, ты и твои дети победили и стали известным. Вас знает тысяча человек. И что? Они знают еще множество других, и никто и них не имеет в их глазах большой ценности.
— Но, если я творю искусство, оно меняет мир, — высокопарно сказал Александр.
— Все меняет мир. Женщина, которая печет хлеб, меняет мир. Дворник, который мете улицу…
— Откуда ты знаешь про дворников? В этом мире их нет! — подскочил к Проводнику Никита. — Нет, нет здесь дворников! Или будешь утверждать, что в твоей деревне улицу кто-то метет? А?
Йорик потер виски.
— Я не понимаю…
— Не притворяйся!
— Я не притворяюсь, — Проводник поморщился, как от боли, и прислонился к дереву. — Я не знаю, о чем ты говоришь…
— Ты сейчас сказал слово «дворники», — попытался помочь Александр. — Ты знаешь, кто это такие?
— Нет… Я говорил о другом… Зачем вы меня сбиваете?
Он едва стоял на ногах. Александр оттеснил Никиту в сторону.
— Йорик, тебе что, плохо?
— Немного… Сейчас все пройдет…
— Он не помнит, — вполголоса сказал Александр Никите. — Не притворяется, просто не помнит. Слова знакомые проскальзывают, но он не может понять, откуда их знает. Он что-то вроде психа, как и мы, только мы психи там, а тут нормальные, а он наоборот. Ты к нему не лезь.
Никита посмотрел на Проводника и был вынужден согласиться.
— Ладно, забудь про дворников, — сказал он примирительно. — Что ты там говорил?
Йорик снова потер виски и выпрямился.
— Надо идти. Времени не так много.
Пройдя с полсотни метров, он собрался с мыслями и продолжил:
— Каждый человек меняет мир. Любым своим действием или бездействием. И мы не можем судить о том, насколько наши действия сильно его меняют. Ты, Никита, когда бросил Ольгу…
— Я ее не бросал!
— …и ты, Александр, когда поссорился с отцом…
— Откуда ты это знаешь?
— Я же не совсем человек. Я иногда просто что-то знаю, но не знаю, откуда. В общем, вы этим тоже изменили мир. Я не хочу сказать, что вы плохие. От вас было и много хорошего. Я могу вспомнить, если постараюсь…
— Ладно, не трудись, — буркнул Никита.
— Я все не могу хорошо сформулировать… В общем, мы все меняем мир. И, может быть, кто-то из людей становится великим, сам того не замечая. Он вроде ничего не делает особенного, о нем не пишут в газетах, не говорят на площадях, но он велик больше, чем, скажем, живущий в том же городе известный певец или коммерсант. Потому что от него мир становится лучше. Не сразу, не резко, и, возможно, не очень надолго. Но лучше. Я не очень непонятно объяснил?
— Ладно, мы тебя вроде поняли, — Никита снова недоверчиво посмотрел на Проводника. — Что-нибудь еще скажешь?
— Не подкалывай его, — сказал Александр.
— Скажу… Знаете, я вел через этот лес женщину. У нее погиб ребенок. Она помнила, что вернулась с похорон, а потом как-то оказалась в лесу. Мы с ней много говорили… Сначала она не хотела слушать. Потому что, что бы мы ни делали, ребенка ей не вернуть. Она часто плакала, и иногда отказывалась идти. Говорила, что пусть ее лучше поймают и убьют, потому что нет смысла жить дальше. Я тогда тащил ее вперед… Она была трудной. Мы из-за этого очень долго шли. Потом, когда она оправилась, я понял, что до того, как ее ребенок умер, она была совсем другой. Просто… там страшно получилось. Они с мужем поссорились, а потом муж хотел помириться, а она его оттолкнула. Нагрубила ему, посмеялась и ушла, хлопнув дверью… она в тот момент его ненавидела, и ей хотелось, чтобы ему было больно. Он разволновался, у него начался сердечный приступ. Их сын, мальчик десяти лет, побежал в больницу. И его сбила машина. Мужа спасли, а сын умер. Она винила в его смерти себя. Это ее сломало. Понимаете? Разных людей ломают разные вещи. Она косвенно виновата в смерти человека, которого любила больше всего. А вас сломали такие мелочи…
Никита кинулся спорить. Александр шел теперь позади. Он вполуха слушал аргументы Никиты и спокойные возражения Йорика и думал. Наконец Никита выдохся, и в разговоре возникла пауза.
— Там, откуда мы пришли, — начал тогда Александр, — откуда была эта женщина и вообще, похоже, все, кто попадает в этот лес, был один человек. Его зовут Павел. Ты много знаешь, Проводник. Ты не знаешь, что его сломало?
У меня сначала деньги закончились, а потом была гроза. Так что немного торможу.
Сегодня приснилось два сна, после которых мне бы надо обливаться холодным потом и бояться спать еще недели две. Причем пару лет назад я бы так и сделала. Видимо, сказались многочисленные триллеры, отсюда - подробности, до которых доходили немногие режиссеры...
Видимо, надо завязывать с триллерами. Ибо - а зачем мне такое?
— Доброе утро.
Павел кивнул, потом выдавил:
— Доброе утро.
Казалось, ночью он разгружал машины с бетоном вместо того, чтобы спать. Александру подумалось, что ведь наверняка же врачу снится тот же сон, что и ему.
— Скажите, вам лес не снился?
— Нет.
— Просто мне снились вы, и я подумал…
— Что я, в свою очередь, буду видеть во сне вас? У людей не бывает общих снов. Только общие галлюцинации.
— Не верится что-то, — заметил Александр. — Если бывают групповые галлюцинации, почему бы не быть групповым снам?
— Возможно, их существование логически возможно, — кивнул Павел с выражением лица, которое читалось как «никогда не спорь с пациентом, если этот пациент — псих».
— Ладно, проехали, — Александру стало очень неуютно от этого выражения лица. — Чем займемся сегодня? Опять тесты? Кстати, как я справился вчера?
— Неплохо. Я смотрю, вы и выглядите получше. И словно почти не думаете о проблемах на работе.
— Да я вообще о них не думаю, — откровенно сказал Александр. Ну подумаешь, дети плохо выступили. Подумаешь, не занял никаких мест в конкурсе. Невелика потеря. Когда ходишь по лесу с духом и спасаешь от сектантов потенциальную жертву, проблемы на работе кажутся пустяками.
— М-да, — Павел открыл свой блокнот и просмотрел записи.
— Так скоро вы меня выпустите?
— Пока не знаю.
— А в чем дело? Неужели в снах?
— Я понимаю, вы сейчас думаете, что не стоило мне о них рассказывать. Но, возможно, через эти сны ваш мозг передает сигналы о своем бедственном состоянии. А то, что он повторяется…
— Он не повторяется. Он продолжается. Но, доктор, нет ведь ничего особенного в том, чтобы видеть сны! В том числе необычные. Вон Менделееву какая пакость приснилась, что же он, тоже, по-вашему, психом был?
Александр старался говорить весело, но на душе кошки скребли. Действительно дернуло же рассказать…
— Скажем так, — Павел закрыл блокнот, — мне хочется подержать вас под наблюдением. Два или три дня. Выдержите?
— Куда я денусь…
— Чтобы вы не особо страдали, я разрешу вам прогуляться.
— Я вчера был в вашем саду.
— Можете сходить еще раз. Можете также позвонить кому-нибудь из родственников или друзей, чтобы они вас навестили.
— А по больнице можно пройти? — спросил Александр. Ему вдруг пришло в голову, что он может найти здесь что-то очень важное.
— Сомнительное удовольствие, но если хотите… Только не ходите в правое крыло, там у нас буйные.
Видимо, Александра совершенно не считали опасным. Он свободно прошел по коридору, заглянул в одну палату, в другую… И вдруг застыл.
На кровати лежал тот самый мальчик, которого они спасли в деревне.
Александр осторожно огляделся. Никто за ним не наблюдал. Он вошел в палату и потряс мальчика за плечо.
— Эй… просыпайся. Поговорить надо.
Тот распахнул глаза и уставился на Александра шальным взглядом.
— Ты был в деревне? — спросил Александр. И тут же, поняв нелепость вопроса, принялся уточнять: — Деревня такая, посереди леса… Там еще рядом камень такой яйцеобразный. И люди, что в деревне живут, дикие…
— У меня руки были связаны, — сказал вдруг парень. — Я тебя видел. Ты меня нес.
— Да, да! — Александр даже в ладоши хлопнул от полноты чувств. То, что говорил этот парень, подтверждало, что сон был на самом деле не сон! — А кто там еще был? Во сне? Помнишь?
— Много каких-то людей… Они почти ничего не говорили, даже между собой. И еще был один, в зеленой рубашке, он шел рядом с тобой, когда ты меня нес, а потом разрезал мне веревки на руках и ногах.
— Как он выглядел?
— Ростом где-то с меня, волосы темно-русые, глаза вроде карие…
— Да, это он! Йорик!
— Какой Йорик?
— Ну, зовут его так. Слушай, мне надо столько тебе рассказать…
Когда спустя несколько минут Павел заглянул в палату, его встретил дружный крик.
— Иди сюда, — махнул ему рукой Никита. — Мы как раз о тебе говорим.
— Он меня узнал! — торжествующе сообщил Александр.
— Это, конечно, отрадно. Учитывая к тому же, что он столько времени не реагировал на людей.
Павел быстрым шагом подошел к Никите.
— Поднимите, пожалуйста, голову и повернитесь к свету… Я хочу видеть зрачки…
— Ты Йорик, — сообщил ему Никита. — Не отпирайся! Мне Александр уже сказал, что ты отпираешься. Но мы же знаем, кто ты такой! Раз нам двоим снилось одно и то же, значит, тебе тоже это снилось. И ты нас там видел!
— Я только сегодня утром объяснял вашему другу, что групповых сновидений не бывает.
— Тем лучше! Значит, это доказывает то, что это был не сон. Просто мы все были в какой-то другой реальности… Йорик, ты что? Не нужен мне никакой укол!
— Ты что делаешь? — растерянно спросил Александр, глядя, как светло-желтая жидкость исчезает из шприца, перекачиваясь в Никиту. — Ты что ему вколол?
— Успокоительное.
— Зачем?!
— Потому что он в возбужденном состоянии. Александр, вам нужно вернуться в свою палату.
— Но…
Никита смотрел на них обоих ничего не выражающим взглядом. Потом его глаза закрылись, и Павел осторожно уложил его на кровать.
— Послушайте, Александр. Этот больной был в состоянии кататонии. Что-то вроде сна без пробуждения. Никому не удавалось добиться от него реакции, а вы добились. Это замечательно, — Павел сказал это таким тоном, словно сообщал о чем-то весьма прискорбном. — И только поэтому вы до сих пор не изолированы. Что вы наплели мальчику? У вас шизофренический бред, а теперь и Никита полагает, что был с вами в каком-то другом мире. Так что даже не знаю, больше вы ему помогли или навредили… Но на всякий случай вам лучше впредь не видеться.
Александр сник. Врач вызвал санитара, и его проводили в палату. Вскоре туда же пришел Павел. Успевший собраться с мыслями Александр атаковал его с новой силой.
— Я же видел Никиту во сне! Как вы это объясните?
— Так же, как объяснял вам раньше. Когда вас несли, дверь в палату была открыта, и вы его мельком видели. Или видели во сне кого-то другого, но, увидев наяву Никиту, наложили его внешность на образ из сна.
— Ладно, но ведь он же тоже меня узнал!
— Саша, вы понимаете хоть, где находитесь! — Павел вдруг сорвался на крик. — Вы находитесь в психиатрической больнице. Вы только что разговаривали с пациентом этой самой больницы! И то, что вы вдвоем пытаетесь убедить меня, что по ночам вы вместе ходите по лесу, просто не может восприниматься иначе, чем бред!
— Значит, если бы мы были не в больнице, и я бы вам рассказал то же самое, вы бы мне поверили?
— Если бы вы не были в больнице и рассказали мне это, вы бы сюда попали. Особенно после попыток убедить меня, что я тоже хожу с вами по этому лесу.
— Вам нужны доказательства, так? Давайте я их достану… Можно сделать так: вы пойдете к Никите и покажете ему карту. Мне, конечно, не скажете, какую. А я постараюсь ночью выяснить у него. Во сне.
— Мы тут не держим карт.
— Ну тогда город ему загадайте! Или еще что-нибудь…
— Александр, вы несете чушь. Ложитесь, я сделаю вам укол…
— Почему вы не хотите помочь?
Павел замер, не глядя на Александра. Тот повторил еще раз:
— Почему вы не хотите помочь? Во сне Йорик пожертвовал собой, чтобы спасти человека. А после этого много лет помогал людям выбираться из леса. Вы же такой же. Почему вы не хотите помогать?
— Я помогаю, — Павел выпрямился. — Я делаю для вас все возможное. Так же, как для других пациентов. То, что я не хочу участвовать в вашей игре, объясняется не моей черствостью. Просто, приняв ваши правила, я словно придам игре статус законности, и она будет казаться вам еще более реальной. Поэтому…
— Я не о том. Я понимаю, что вы помогаете. В меру сил. Но я же вижу, что вы не хотите это делать.
Судя по лицу доктора, Александр нащупал верный путь.
— Вы делаете это просто из чувства долга, — продолжил он. — Или по привычке. Но на самом деле вы не вкладываете душу в работу. Она больше не доставляет вам удовольствия. Я видел вас в лесу. Можете спорить, но видел. Так вот, там вы были в довольно незавидном положении. Получеловек, полудух, обреченный сотни лет выполнять одно и то же задание. Но вы выполняли его по-другому. И выглядели по-другому. Усталый, да, но другой…
— Послушайте…
— Нет, это вы послушайте. Почему вы отрицаете, что видели нас во сне? Я же точно знаю, что видели!
— Я принимаю снотворное, — покачал головой Павел. — Довольно сильное. После него сны не снятся.
— Или снятся, но вы их не запоминаете.
— Без разницы.
— Разница есть, как вы не понимаете! Получается, вы не обманываете, что не видели нас, вы просто не помните…
— Это бред, — слабо отмахнулся Павел.
— Вы много раз это говорили. Ну что вам стоит проверить? Не принимайте снотворное одну ночь.
— Оно… вы, видимо, никогда не пили снотворного регулярно. Я без него глаз не сомкну.
— Ни на минуту?
— Ну разве на полчаса перед рассветом…
— Этого должно хватить, — Александр старался говорить как можно увереннее и спокойнее. — Вы же сами говорили, что на то, чтобы увидеть сон, много времени не нужно. Давайте договоримся. Если вы не увидите нас во сне, я поверю. Что Йорик и перевал — плод моего воображения, что с Никитой случайно совпало, что у меня шизофренический бред. Во все поверю. И тогда вы сможете меня вылечить. А если вы увидите… Тогда не знаю что. Ну, во всяком случае, мы трое будем знать, что это правда. И в том, и в другом случае это принесет пользу. Мне, вашему пациенту. Вы сделаете это? Чтобы помочь мне?
— Договорились, — Павел быстро протянул руку. Александр пожал ее, ощущая, что сейчас Павел как никогда похож на Йорика.
Александр сел и осмотрелся. Напротив него сидел Никита, Проводника нигде не было видно.
— А где Йорик?
— Пошел разведать путь впереди.
— Ты меня узнаешь? — решил уточнить Александр.
— Да, конечно, — Никита улыбнулся. — Знаешь, я вот о чем подумал. Там в больнице врач сказал, что я ни на что не реагировал. Наверное, все психи, какие есть в больнице, а может, и во всем мире, попадают сюда. Кто здесь умер, тот в нашем мире свихивается совсем. Кто попался, но еще не убит, те впадают в кататонию. А кого Проводник выводит, те выздоравливают.
— Слишком глобально. Ты представляешь, сколько психов в одной нашей больнице?
— Ну, может, ты и прав… Я тут, кстати, поспрашивал Йорика, пока ты спал. Он ничего ни о каком Павле не знает, и даже с трудом понял, что такое психиатрическая больница.
— Притворяется?
— Не знаю. Лицо у него больно честное… Вернется — сам поспрашиваешь.
Проводник вернулся через полчаса.
— Дорога впереди свободна, — сказал он. — Но советую поторопиться.
— Чего ты опасаешься? Мы вроде от деревни далеко уже…
— Здесь есть и другие опасности. И, чем ближе к границе леса, тем их больше.
— Я хотел поговорить…
— Поговорим на ходу.
Александр понял, что Йорик чем-то напуган. Он старался держаться спокойно, но взгляд его постоянно блуждал по сторонам, словно высматривая что-то ужасное.
— Ладно, идем…
Они двинулись через лес, Йорик впереди, за ним Александр и замыкал цепочку Никита. Поскольку Проводник явно не был настроен болтать, Александр решил пока поговорить с мальчиком.
— Как ты попал в психушку?
— Кажется, все началось с того, что мы расстались с моей невестой…
— У тебя была невеста?
— Еще как была! С пятого класса вместе сидели за одной партой. Пожениться решили в девятом. Ждали до выпускного, думали прямо на следующий день сыграть свадьбу. А потом разладилось все как-то…
— Разлюбили?
— Не знаю. Она все думала сначала о платье, потом о том, куда поступать будет, я хотел, чтобы мы вместе поступили в один универ, она отказалась. Говорила все время о какой-то ерунде, с ней стало скучно. Потом мы решили, что надо еще подумать и проверить наши чувства. Даже не знаю, кто это предложил. Кажется, я, но, когда думаю об этом, понимаю, что на мысль навела меня она. Потом ее родители увезли отдыхать куда-то на юг, она не звонила, ничего… А потом мы расстались совсем. Как будто чужие люди. Потом начался первый курс, задавали очень много, требования куда выше, чем в школе, а я еще от переживаний отходил, в общем, первую сессию я чуть не завалил. А ведь я в школе хорошо учился, медалистом был. А тут такой позор. Нервный стал, руки тряслись. Мне казалось, дело в том, что я один, просто привык все время с Олькой, и мне ее не хватало. Весной завел девушку, а в июне, в зачетную неделю, она меня бросила. На экзамен я не пришел, поехал домой, заперся в своей комнате. И понял, что я неудачник. Из универа меня попрут, девушек я больше не интересую. Я с детства привык думать, что у меня будет совсем другая жизнь. Что я женюсь на Ольке, закончу универ с красным дипломом, начну какое-нибудь исследование. Олька мне помогать будет. А оказалось, что все это так, ерунда. Судя по рукам, — Никита показал длинные вертикальные порезы, еще не вполне зажившие, — я пытался покончить с собой, но почему-то ничего не помню. Вообще ничего дальше не помню. А ты как стал психом?
— Я преподаю музыку в средней школе. Знаешь, когда поступал в педагогический, какие-то мечты были, чуть ли не идеология. А попробовал… Нет, не то чтобы совсем плохо, хотя на нервы действует. Просто… Просто как подумаешь о том, что вот твоя жизнь, и вся она будет вот такая — тошно становится. У нас были учителя, которые по пятьдесят лет проработали в школе. Пятьдесят лет ходить на работу в одно и то же место, понимаешь?
— Если бы ты был инженером или там юристом, было бы тоже самое…
— Наверно. Но я понял, что хочу совсем другого… А потом этот конкурс. Был шанс, что меня заметят. Что я буду делать что-то другое, не то, что обычно. Стану руководителем какого-нибудь детского объединения, мы будем выступать, будет интересно… Я танец придумал, хороший танец. Это совсем мне не по профилю, но до участия допускались все желающие. Только там еще участвовала Школа искусств и еще учительница ритмики. И детей мы трое брали из одной нашей школы. Кто у тех преподов занимался, к ним и пошли. А я переделал весь танец, так, чтобы что-то красивое сделать с теми, кто остался. Даже специально взял несколько человек из таких, кого обычно на мероприятия не берут. Зажатых таких, которые на сцене не знают, куда деваться. Я думал, у них все получится. На репетициях все хорошо было. Или мне казалось, что хорошо, потому что я видел то, что хотел. Но на конкурсе ничего не вышло…
— Знаете, в чем ваша беда? — спросил Проводник, до этого внимательно слушавший. — Вы хотите быть великими.
— Вполне нормальное желание, — заметил Никита. — И даже благородное. Стремиться к чему-то высокому…
— Вовсе не благородное. Вы же просто хотите, чтобы вас знали. Чтобы общество признало вас лучше, чем другие. Для вас хуже нет, чем слово «неудачник».
— И это тоже вполне нормально, — запальчиво сказал Никита. — Можно подумать, что тебе бы хотелось быть неудачником.
— Я, наверное, неправильно сказал… — Проводник замолчал, подбирая слова. — Я не знаю, я не так много говорю, тут, в лесу…
— Ну уж скажи как-нибудь, а мы постараемся понять.
— Беда не в том, что вы хотите быть великими. А в том, как вы понимаете величие. Ведь, смотрите, все так неустойчиво… Вот, положим, Саша, ты и твои дети победили и стали известным. Вас знает тысяча человек. И что? Они знают еще множество других, и никто и них не имеет в их глазах большой ценности.
— Но, если я творю искусство, оно меняет мир, — высокопарно сказал Александр.
— Все меняет мир. Женщина, которая печет хлеб, меняет мир. Дворник, который мете улицу…
— Откуда ты знаешь про дворников? В этом мире их нет! — подскочил к Проводнику Никита. — Нет, нет здесь дворников! Или будешь утверждать, что в твоей деревне улицу кто-то метет? А?
Йорик потер виски.
— Я не понимаю…
— Не притворяйся!
— Я не притворяюсь, — Проводник поморщился, как от боли, и прислонился к дереву. — Я не знаю, о чем ты говоришь…
— Ты сейчас сказал слово «дворники», — попытался помочь Александр. — Ты знаешь, кто это такие?
— Нет… Я говорил о другом… Зачем вы меня сбиваете?
Он едва стоял на ногах. Александр оттеснил Никиту в сторону.
— Йорик, тебе что, плохо?
— Немного… Сейчас все пройдет…
— Он не помнит, — вполголоса сказал Александр Никите. — Не притворяется, просто не помнит. Слова знакомые проскальзывают, но он не может понять, откуда их знает. Он что-то вроде психа, как и мы, только мы психи там, а тут нормальные, а он наоборот. Ты к нему не лезь.
Никита посмотрел на Проводника и был вынужден согласиться.
— Ладно, забудь про дворников, — сказал он примирительно. — Что ты там говорил?
Йорик снова потер виски и выпрямился.
— Надо идти. Времени не так много.
Пройдя с полсотни метров, он собрался с мыслями и продолжил:
— Каждый человек меняет мир. Любым своим действием или бездействием. И мы не можем судить о том, насколько наши действия сильно его меняют. Ты, Никита, когда бросил Ольгу…
— Я ее не бросал!
— …и ты, Александр, когда поссорился с отцом…
— Откуда ты это знаешь?
— Я же не совсем человек. Я иногда просто что-то знаю, но не знаю, откуда. В общем, вы этим тоже изменили мир. Я не хочу сказать, что вы плохие. От вас было и много хорошего. Я могу вспомнить, если постараюсь…
— Ладно, не трудись, — буркнул Никита.
— Я все не могу хорошо сформулировать… В общем, мы все меняем мир. И, может быть, кто-то из людей становится великим, сам того не замечая. Он вроде ничего не делает особенного, о нем не пишут в газетах, не говорят на площадях, но он велик больше, чем, скажем, живущий в том же городе известный певец или коммерсант. Потому что от него мир становится лучше. Не сразу, не резко, и, возможно, не очень надолго. Но лучше. Я не очень непонятно объяснил?
— Ладно, мы тебя вроде поняли, — Никита снова недоверчиво посмотрел на Проводника. — Что-нибудь еще скажешь?
— Не подкалывай его, — сказал Александр.
— Скажу… Знаете, я вел через этот лес женщину. У нее погиб ребенок. Она помнила, что вернулась с похорон, а потом как-то оказалась в лесу. Мы с ней много говорили… Сначала она не хотела слушать. Потому что, что бы мы ни делали, ребенка ей не вернуть. Она часто плакала, и иногда отказывалась идти. Говорила, что пусть ее лучше поймают и убьют, потому что нет смысла жить дальше. Я тогда тащил ее вперед… Она была трудной. Мы из-за этого очень долго шли. Потом, когда она оправилась, я понял, что до того, как ее ребенок умер, она была совсем другой. Просто… там страшно получилось. Они с мужем поссорились, а потом муж хотел помириться, а она его оттолкнула. Нагрубила ему, посмеялась и ушла, хлопнув дверью… она в тот момент его ненавидела, и ей хотелось, чтобы ему было больно. Он разволновался, у него начался сердечный приступ. Их сын, мальчик десяти лет, побежал в больницу. И его сбила машина. Мужа спасли, а сын умер. Она винила в его смерти себя. Это ее сломало. Понимаете? Разных людей ломают разные вещи. Она косвенно виновата в смерти человека, которого любила больше всего. А вас сломали такие мелочи…
Никита кинулся спорить. Александр шел теперь позади. Он вполуха слушал аргументы Никиты и спокойные возражения Йорика и думал. Наконец Никита выдохся, и в разговоре возникла пауза.
— Там, откуда мы пришли, — начал тогда Александр, — откуда была эта женщина и вообще, похоже, все, кто попадает в этот лес, был один человек. Его зовут Павел. Ты много знаешь, Проводник. Ты не знаешь, что его сломало?
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2008-08-30 09:51 am (UTC)По рассказу: по-прежнему жду продолжения =)
no subject
Date: 2008-09-01 04:28 am (UTC)Продолжение рассказа вывесила. В следующий раз, наверное, вывешу окончание. Я старалась придерживаться схемы явь-сон, но куски получаются неравномерные по объему, следующий период совсем маленький, так что дробить смысла нет.
no subject
Date: 2008-09-01 10:09 am (UTC)